Андрей Трабл:
Твое фатовство — это лишь пятно судьбы караковой.
Три года я о нём в тетрадях выводил каракули.
И шел на дно — попросту не видел бакен. Парты.
Со стихами, но статус поэта не придадут бакенбарды.
И вовремя мы разошлись с тобою в интересах:
ты любишь книги — я люблю то, о чем в них пишет автор;
ты видела во мне только причины своих стрессов.
А я в тебе наблюдал лишь поводы проснуться завтра.
Я деспот этих писем, но со своей наивностью будто из детства списан.
Для кривой линии жизни я не нашел дома лекал.
«Но не дай бог тебе меня понять до молекул».
Воздуха в грудь, за тобой по пятам — это дар или там вновь атака накала?
Ты постоянно заливала за любовь и тепло мне, пока я заливал тут эту боль по бокалам.
Мы спим порознь. У носа полосы. Там после вы впалите лень,
И заметно, как мы хоронили наше общее «мы».
Мы хоронили вдвоем его в полиэтилене.
aikko:
Мы задаем вопросы и спорим.
Для чего мы вдвоем, если больно.
Любить тебя, любить меня.
Повернутый на принципах.
И поменять нас невозможно.
Саша FRG:
Жизнь не списана, но кончился грифель.
Надежда, что из матрицы нас вытащит Пифия.
Стакан недопитый в пол-пятого утра, я долго думал.
Что нас тут держит, но ты не ответил мне.
Глаза иконы грустно улыбались.
А мой виски в стакане уже зеледенел.
А каждом совместном снимке горизонт завален.
В этом мире с самим собой наедине.
А тут люди меняют людей.
Но новый товар все также с дефектом.
Тут люди меняют постели.
Но опять же, увы, никакого эффекта.
Вдруг люди меняют идею.
Но в свои сорок уже слишком закостенелы.
Лишь дети меняют людей.
Но тем уже в этом мире нет места.
aikko:х2
Мы задаем вопросы и спорим.
Для чего мы вдвоем, если больно.
Любить тебя, любить меня.
Повернутый на принципах.
И поменять нас невозможно.
